Я смотрю вверх, туда, где совершенство, но пелена мирских страстей застилает мне взор. Я пытаюсь идти в этом тумане к расплывчатому пятну света, но мои ноги слишком глубоко увязли в непроходимом болоте человеческого. Я беспомощен, хотя знаю, что мне делать. Знание – еще не действие. Идея – еще не вещь. Чтобы преодолевать многочисленные препятствия, возникающие на пути каждого, нужна сила духа. В первую очередь, приходится бороться с самим собой: как заставить себя сделать это? Я знаю лишь один путь: страх. Но он часто неэффективен, если надо принять правильное решение: избегая чего-то, сложно найти положительную цель. Не стоит питать никаких иллюзий по отношению к этому: если человек увлечен своим делом, ему не нужно себя заставлять, силы всегда откуда-то таинственным образом появляются, но когда этого нет, лишь страх может заставить двигаться дальше, и волей-неволей приходится делать над собой усилие. Если это правило не работает – то значит, человек недостаточно страстно стремится к своей цели. Тягучее, липкое болото человеческой лени может высохнуть только перед огнем сияющей идеи, тот, кто еще недавно не мог сделать и шагу, пойдет вперед к мерцающему пятну, в котором рассеян свет совершенства, и вдруг перед ним порвется густая пелена, обнажив лоскуток истины.
Но что значит такой разрыв? Очевидно, что это насилие над человеческим естеством, ибо все мирские страсти, получившие негативную оценку – неотъемлемая часть нашей природы. Поэтому неудивительно, что практически все великие люди были неполноценными с позиции обывателя. Ради того, чтобы проникнуть сквозь серую завесу собственной посредственности, необходимо оставить в своей жизни только то, что необходимо для достижения высокой цели – и тогда, быть может, искателю улыбнется удача. Идея даст возможность уверенно идти вперед, но лишь отрешенность может дать гарантию того, что человек будет твердо знать, как ему достичь цели.
Чем еще хорош мимолетный прорыв сквозь пелену страстей? Через эту щель можно увидеть уголок совершенства и донести его до людей. Тем, кто смог сделать это, мы обязаны великими открытиями, победами и шедеврами искусства. Но с другой стороны, человек, всецело увлеченный своей идеей, становится паразитом для своих близких. Ведь стремление к совершенству – это не только отречение от обыденных пороков, это еще и невозможность полноценно отдаться жизни, а без этого нет внешнего успеха, который так необходим каждому. Нравственно ли это? Имеет ли право человек, одержимый высокой идеей, беззастенчиво пользоваться услугами окружающих, стесняя их быт? Этот вопрос важен почти для каждого, кто задумывался о смысле своей жизни и хочет прожить ее не зря.
На первый взгляд кажется, что если кто-то по-настоящему стремится к высокому идеалу, то он имеет полное право использовать все возможности, чтобы реализовать свою мечту. Но где граница между истинным стремлением и праздным интересом? Если бы мы всегда могли с уверенностью это сказать, то проблемы бы не возникло, мы бы предоставили гению все возможности, чтобы он своим умом обогатил человечество, и ради этого можно было бы некоторое время терпеть известные неудобства. К тому же сама цель, к которой человек одержимо стремится, не всегда является всеобщим благом, она может быть либо бесполезна, либо вообще вредна, как, например, великолепно выстроенная философская система, развращающая умы. Что тогда? Как определить злого гения до того, как плоды его трудов начнут действовать?
Попробуем разобраться с этими вопросами. Если одаренный человек требует от окружающих людей заботы, то он этим претендует на какое-то особое право. Но почему именно он? Кому не хочется пожить так же, как он, забыв про все мирское, считая, что этим должны заниматься люди более низкого круга, всецело отдавшись любимому делу и считая это своим предназначением? Так творческий человек сразу вызывает зависть у окружающих. Особенно она сильна, если то, чем он занимается, недоступно для простых смертных, и им кажется, что такую бессмыслицу может делать любой. Тогда зависть перерастает в возмущение: да кто он такой, кто дал ему право бездельничать, да еще и презирать тех, благодаря кому он может жить и заниматься своим никому не нужным творчеством? Но мало кто делает решительные шаги, чтобы освободиться от одаренного нахлебника, гораздо легче оставить все как есть, чем перевоспитывать человека, упертого в своем мнении. Только тот, кто совсем не переносит стеснения личной свободы, тот, кому нет дела до чужих страданий, тот, для кого счастье близкого человека неважно, а важно только собственное – сможет поставить одержимого своей творческой идеей родственника в суровые рамки, в которых он уже не сможет отдаться своему любимому делу. Любовь к близким – это неотъемлемая часть человеческой природы, и нравственность тех, кто не подвержен этому чувству, обычно оставляет желать лучшего. Творческий человек пользуется этим, чаще всего, не осознавая, что окружающие вынуждены ради него поступаться своими правами. Насколько безнравственна такая неосознанная подлость?
Чтобы понять это, проследим дальше за окружением творческого человека. Предположим, что люди решили: хорошо бы жить, как он, и начали искать себе поводы уйти от реальности. Они попытались изобразить заинтересованность в чем-то недоступном для простых смертных, лишь бы избежать неинтересной работы. Они привыкли к этому состоянию и стали требовать заботы от других. Но есть дела, которые кто-то должен делать, и на оставшихся людей ложится бремя утомительного труда ради того, чтобы обеспечить жизнь жадной кучки провозгласивших себя гениями. Кто эти оставшиеся? Это либо те, кто не смог изобразить заинтересованность, либо те, кто считает своим долгом не быть наглыми нахлебниками. Первая группа людей обладает относительно высокой нравственностью, потому что им чуждо лицемерие, вторая – потому что они исполнены чувства долга. Но своим поведением как те, так и другие потакают растлению тех, кто изображает из себя творческих людей. Да и сколько могут продержаться последние ряды тех, кто не сбежал из обыденной реальности в мир сверкающих грез? Очевидно, что такая тотальная попытка использовать маску гениальности для того, чтобы не заниматься нелюбимой работой, чревата гибелью человечества.
Другая проблема в том, что даже если человек искренне считает необходимым самозабвенно отдаться творчеству, это еще не значит, что он гений. Поэтому грань между большим талантом и ленью оказывается слишком расплывчатой, и не нужно ее проводить. Необходимо поставить всех в равные условия, и если человек искренне верит в свою идею, то он пройдет это испытание. Гений вполне может заниматься неинтересным трудом, которым занимаются все, чтобы обеспечить свое существование: это только закалит его дух. Ради возвышенной цели ему может потребоваться чего-нибудь избежать – и тогда страх как движущая сила станет очередным этапом продвижения. Тот путь, который гений должен пройти ради того, чтобы цель была достигнута – это исключительно его путь, и не надо никому позволять использовать себя. Без такого подхода мы рискуем не только погубить свою жизнь ради кого-то, кто не хочет быть как все, но и дать простор для появления большого количества лицемеров, которые под маской творчества сосут кровь из окружающих. Если плоды трудов гения нравятся его современникам, то он может обеспечивать себя, занимаясь любимым делом. Если он считает, что его произведения прекрасны, но будут поняты лишь потомками, то это не дает права на исключительный образ жизни. Безусловно, талантливых людей необходимо поддерживать, но это должны делать общественные институты, а не их близкие. Поэтому человек, стремящийся к высокой цели, не должен быть дилетантом в своем любимом деле, иначе его деятельность не может быть оценена специальными организациями. Благодаря такому подходу можно заведомо отбросить тех, кто, возможно, имеет недобрые намерения: лучше серые будни, чем катастрофа. Другой возможный вариант решения указанной проблемы заключается в том, что жизнь творческого человека обеспечивают его друзья-поклонники, которые делают это не из родственных чувств, а из желания поддержать талант. Для этого, во-первых, произведения должны сильно нравиться современникам (хотя бы узкому кругу), во-вторых, автор должен прилагать определенные усилия для их обнародования. Тогда творчество становится, своего рода, работой, выполняя которую, человек получает мирские блага. Но этот вариант хуже предыдущего в том отношении, что единомышленники одаренного человека не всегда могут обладать высокими нравственными качествами, что позволяет развиваться злым гениям.
Итак, талантливый человек не должен пользоваться чужим хлебом. Он должен самостоятельно обустраивать свою жизнь, чтобы иметь возможность заниматься творчеством. Именно это означает фраза «муза требует хары», вынесенная в заголовок. Цель – это совершенство. Но никакая цель не стоит того, чтобы заставлять своих близких работать на себя, ибо это безнравственно.