Барыга

             Кибер-готичный эпик

                       I.
Сквозь бурый смог еще летит Земля
В зеленых пятнах, словно от ветрянки
Но это - не цветущие поля,
Не степи и не сельские делянки.
Давно уж нет такого. Райский сад
И прежние законы мироздания
Лишь летописи древние хранят,
О золотых веках воспоминания.
Зеленой язвой каждый полигон
Хранит в себе губительную силу
Вой бешеных ветров - планеты стон.
Сквозь пелену едва горит светило,
Как будто сморщено лицо Земли,
Потрескавшись от едкой атмосферы.
В сухих морях разбиты корабли,
Присыпанные тонким слоем серы.
Не зная больше каменных границ,
Бушуют разьяренные потоки,
Потомки чистых девственных криниц.
На их пути останутся обломки.
Тлетворная и мутная вода
Питать собой живое уж не в силах.
Отныне и, как видно, навсегда
Останется гармония в могилах.
Грубеют скулы от ударов смога,
Прощается с весною недотрога,
Поняв, что в ожиданьи смысла нет:
Осталась жизнь пластмассовых кассет.
Теперь лежат истерзанные глыбы.
В них больше жизни, чем в морях без рыбы,
Чем в воздухе пустынных городов,
В земле, распухшей силой рычагов.

                       II.
Нигде не может отдохнуть
Разумный взгляд от ностальгии,
Глаза закроешь - видишь муть,
Откроешь - пред тобой больные,
Которым целый мир не мил,
Для них грядущее не светит:
Заводы их лишили сил
С рождения. Кривые дети
Идут по выжженной земле,
Чтоб добывать другим породу,
В сухой химической золе
Искать оставшуюся воду.
Вознаграждение их ждет:
Подачки от больших и сильных,
Заткнуть голодный черный рот
Соблазном из лепешек пыльных.
Уж волю позабыли все,
Кто жил среди полей когда-то
Купался в утренней росе
И почивал в окне заката.
Обманутые ярлыком,
Они без счета поколений
Батрачат на цветущий ком
Чужих ленивых ощущений.
Насосы удалят легко
Продукт духовного распада,
Подарят форму рококо
До следующего заряда,
Чтоб нищим не достался он,
Чтоб ум, наполненный пластмассой,
Не растопил ее заслон,
А был рогатой кроткой расой.

                     III.
Зачем, мой друг, ты мне твердишь
Про этих маленьких людишек?
Я не безмозглый нувроиш,
А ритор уличных мальчишек!
Ведь ты же знаешь: я борец,
Я культовый и прогрессивный,
Любой художник и певец
Лелеет грант с моею гривной!
Ведь ты же знаешь: я эстет
Я разрабатывал систему,
Которая на много лет
В подполье заложило схему,
Они поют и говорят
О чистой, подлинной свободе,
Она придет и сгинет ад,
Когда вернемся мы к природе!
Ведь ты же знаешь, я с тобой
Готов пройти сквозь дым и газы.
Зачем нам нужен этот бой?
Не похвалил меня ни разу.
Уж не тебе ли одному
Я посвятил свои старания?
И все напрасно. Почему?
Кому нужны мои искания?
Не в том проблема, говоришь,
Что песен люди не узнают
Без света фосфорных афиш?
А я скажу: их не хватает,
Они поднимут на борьбу
Порабощенные народы,
Разбив гламурные табу...
Библиотечные уроды -
Ты мне рассказывал про них,
Куда им деться от артрита...
Влачат среди засохших книг
Кривое тело, как корыто...
Пустой широкий коридор.
Я вновь один. Борец подполья.
Обижен друг. Порожний спор.
Неподлинная наша доля.

                     IV.
Громада транспортных сетей
Опутывает этажи.
Над мириадами людей
Горят цветные миражи.
Ты только посмотри: в метро
Сидит худой ходячий гроб,
Продав здоровье и добро,
Глаза закатаны под лоб.
Разъело парня колесо,
Уже не катит. Скривлен рот,
Нечистой тряпкой пересох
И на пол химией блюет.
Блестит убогий рацион:
Ненатуральный лимонад,
Забывший подлинный лимон.
Всем этим кровь его полна.
Таков гуляка наших дней,
С таким бороться надо нам,
Чтоб не заманивал людей
Примером, погибая сам.

                     V.
Мой друг, я принял толуол,
И жить осталось мне недолго.
Я чувствую, что времени в обрез,
И шлю тебе последний SMS.
В нем моя тайна.
С которой жить я больше не могу,
И потому из жизни я бегу.
Она простая:
Ты был не первым подлинным, мой друг.
Сошла мне смерть предшественника с рук.
Когда еще была надежда,
Не пройдена возврата точка,
А я был молодой невежда,
Совсем как ты теперь...
Я знал о подлинных печалях,
Калеки с улицы молчали,
Поверь...
Я знал того, кто мог спасти,
Кто мог остановить напасти,
Я должен был идти за ним,
Чтоб мир однажды стал другим,
Хоть попытаться, я же сам хотел
Не видеть изуродованных тел
Рабов.
Но я не стал. Меня прельстил гламур,
Виновный в шелесте оков,
Приговоренный другом сгинуть прочь.
Мы шли на это дело вместе. Ночь.
Кордоны. Ядовитый полигон.
Мой штык в его спине - мое спасение,
Мой бывший друг мне в жертву принесен
И вместе с ним - планеты обновление.
В глухом колодце с едкой кислотой
И нож, и бывший друг
Сгорели без остатка.
Ушли за ними в мир иной
Улики. Ни следов, ни отпечатка.
Так стал я юнкером гламура
Сбежав из общества работ.
Теперь подвал - карикатура,
Мой бунт - заведомый банкрот,
Лишь видимость - успокоение,
Страшна крестьянская мотыга,
Убив надежду на спасение,
Я знаю: имя мне - барыга.
Но по-другому я - увы! - не смог.
Теперь тебя мне нечего бояться,
Уже сворачивается белок,
Могу во всем я искренне сознаться...

                     VI.
Я не в раю: мне слишком больно.
Так может быть лишь наяву.
Кусок меня лежит безвольно.
То, что осталось. Я живу.
Мой друг прочел мое послание,
Нашел. Успели откачать.
Я знаю: это наказание,
И не ему меня прощать.
Теперь я немощный калека,
На это многих я обрек
Секретным преступлением века,
Пришел моей расплаты срок.
Открыв глаза, я вижу друга.
Он в ад меня не отпустил.
Седой от горького испуга.
Теперь я полон новых сил.
Не встать и не пошевелиться,
Остаток жизни боль терпеть.
Я должен искупить, сразиться,
Освободить, разрушить сеть,
Свою любимую планету
Вернуть назад на двести лет,
Шептать инструкции соседу,
Пока я культовый эстет!