ECCE HOMO

Школьные опыты.

То, что я впоследствии назвал интегральными состояниями, было мне знакомо с самого детства, сколько себя помню. Тогда я, конечно, не понимал, что это связано с эстетикой, и первую песню я написал, когда мне было 10 лет. Эта песня была посвящена Фродо из "Властелина Колец". Я до сих пор считаю эту книгу шедевром мировой литературы, но теперь стараюсь держаться от нее подальше, чтобы опять не подсесть. Чуть раньше я начал придумывать мелодии к песням оттуда же. Тогда я еще не играл ни на каком музыкальном инструменте, но уже любил петь больше всего на свете - как и всегда. Правда, в детском саду я не пел, когда это требовалось, потому что не знал песен, которые вечно разучивали именно тогда, когда я болел... Но в обеих школах, в которых я учился, я всегда был главным вокалистом. Меня и на переменах все просили спеть...

Так как я учился в эстетической школе, я обязан был играть на каком-нибудь инструменте, и родители выбрали мне пианино. Лет в 12, овладев некоторыми навыками, я начал сочинять музыку довольно в большом количестве. Тогда как раз до меня дошла музыка Ace Of Base, и был просто очарован: оказывается, под музыку можно балдеть! Разумеется, я хотел уметь так же. Музыка, которую я слушал раньше, никогда не цепляла так, хотя были песни, которые я особенно любил петь. В эстетической школе был парень, желавший организовать со мной группу, но он был крайне агрессивен и назойлив и так меня напугал, что я усиленно старался избегать встреч с ним. Потом я пошел в медицинский лицей, и там были ребята, игравшие в группах, но все они играли панк или что-то типа того. Когда один одноклассник объяснял мне, что народ любит рок, я "не понимал, как можно любить ничтожество" (это цитата из учебника литературы про Чацкого). Так как я был фанатом Ace Of Base, я считал, что всякий маломальский тяжеляк - это просто извращение, для безмозглых и тупых, а настоящая музыка всегда медленная и нежная. Даже у Ace Of Base попадались песни, которые были довольно агрессивными, и мне было странно, как им самим не противно такое играть. Когда один школьный приятель подсадил меня на средневековую органную музыку, я решил, что познал совершенство в модусе медленного и нежного, и все свои песни хотел переделать под орган. Эта позиция вылилась в попытку написать оперу "Золотой Народ", в которой были некоторые аллюзии на произведения органной музыки, в первую очередь на "Gloria" Вивальди.

Эта опера была моим первым произведением, в котором я намеренно применил идею интегрального состояния, хотя такого термина к этому феномену тогда еще не подобрал. Дело в том, что как раз тогда компания GlodStar меняла свое название на LG, что меня категорически не устраивало: мне нравилось, как они оформляют свои кассеты, и сама надпись, сделанная особым шрифтом, играла в этом оформлении существенную роль. Не то чтобы без надписи GoldStar эти кассеты выглядели хуже - просто исчезал специфический дух, связанный с этой надписью. Помимо этого, была реклама телевизора GoldStar, в которой этот дух проявлялся в полной мере, и мелодия увертюры была попыткой имитировать текст, который произносился в этой рекламе. Помимо этого, у меня была "Gloria" Вивальди на кассете фирмы GoldStar. Своим произведением я хотел сохранить то интегральное состояние, которое должно было неминуемо уйти с переименованием компании GoldStar в LG. Большинство моих знакомых не разделяло моего стремления, начинание попахивало декадансом, да и до ума я эту оперу так и не довел. Причиной последнего было то, что выбранный сюжет, который я написал лет за 5 до этого, не подходил к поставленной задаче.

Впрочем, некоторые мои песни нравились нашим школьным панкам. Во-первых, у меня была песня Super-Thriller, в которой я пародировал тяжеляк (мой друг с дачи в Абрау-Дюрсо назвал ее "нудистика", так как песня звучала крайне однообразно, а я тогда ходил на нудистский пляж). Во-вторых, у меня была песня "Диверсант", написанная под впечатлением от новостей, в которых рассказывали об уличных хулиганах; панкам это было очень близко, и песня была чуть ли не хитом школы. В-третьих, была песня про парное молоко, которое я пил на даче; вроде бы, бред-бредом, но многим нравилась. Меня приглашали с ними играть, говорили, что мне надо организовывать группу, но у меня было две проблемы: во-первых, я должен был хорошо учиться, чтобы поступить в институт, и на это уходило почти все время, во-вторых, у меня была фобия по отношению к громким звукам. Поскольку я практически не бывал в тех местах, где были громкие звуки, на вторую проблему мне было как-то начихать. Разве что один раз в филармонии во время увертюры к "Силе судьбы" Верди с мощными фанфарами у меня началась истерика, и метро я плохо переносил... Тем не менее, тогда музыка была единственным, что утешало меня: хотя лицей считался крутым, я терпеть не мог медицину и поступил туда только из-за химии, которая мне хорошо давалась, и учеба была сплошным расстройством, особенно биология.

Индивидуальное становление

Несмотря на то, что с биологией у меня были проблемы, поступать я решил на биофак, так как это было все-таки лучше, чем медицина. Поступление в Университет не обошлось без некоторой истории. Дело в том, что в школе я полюбил Блока, когда мы его проходили, и вступительное сочинение писал про него. В одной из цитат я сохранил авторскую орфографию, что было зачтено за ошибку. Я два раза подавал на апелляцию, но повысить оценку не удалось: сначала они вообще не хотели принимать мою претензию (филологи! позор!), потом все-таки учли ее, но откопали еще парочку мелких ошибок. С этих пор я начал писать не только тексты к песням, но и стихи, не предназначенные для музыки. Первым таким произведением была поэма "Маньяк". Я писал ее всего один вечер в состоянии аффекта, вызванного злостью на бюрократические сложности (меня назначили старостой группы, и не очень получалось эффективно справляться со своими обязанностями), и получилось так жестко, что парень, которому я первому дал ее почитать, пригласил в Университет своего друга с черным поясом по каратэ, который со мной немного поговорил. Потом еще со мной поговорил замдекана, когда я начал петь нашим преподавателям. После этого я стал писать менее крамольные стихи, вести себя менее развязно, не делать того, что никому не придет в голову запретить, и подобных проблем больше не возникало. Один из однокурсников, Слава, хотел организовать со мной группу, у него был приличный синтезатор, но потом его пригласили играть в группу Inferno, и он со счастливым видом мне об этом рассказал. Я его чуть не убил, а потом в глубокой депрессии написал Рок-Симфонию, вторая часть которой стала моим высочайшим достижением в плане музыкальной формы; она называлась "Удар ниже пояса" и писалась в состоянии аффекта. В конце первого курса я познакомился с Вовой Кравчиком и только тогда понял, что такое настоящий панк.

На откровенности Вовы я отвечал тем же, но напрасно я надеялся на деликатность настоящего панка, и вскоре о некоторых моих секретах знал весь Университет. Впрочем, прибить Вову мне за это не хотелось: хоть это и негативно повлияло на мои отношения с однокурсниками, с Вовой было настолько интересно, что когда он меня чем-нибудь грузил, часы пролетали незаметно, так что однокурсники для удовлетворения жажды общения были абсолютно не нужны. Он не умел ни рисовать, ни играть на гитаре, но при этом вся его комната была завешана его картинами, одна из которых даже выставлялась в Манеже, и у него была группа, игравшая нойз... В общем, чистый декаданс с пафосом авангардизма. В речи он широко использовал матерную терминологию (именно терминологию!) любил безумные выходки вроде помочиться с балкона (он жил на восьмом этаже), убеждал меня забить на предков (его мама очень расстраивалась, что он живет за ее счет и при этом не слушается) и говорил, что истинное искусство обитает на Пушкинской 10. Я некоторое время искал, где это, и, найдя, пришел туда.

На Пушкинской 10 я обнаружил ГЭЗ-21 - концертный зал, в котором исполняют экспериментальную музыку. Я принес туда Рок-Симфонию, чтобы куратор послушал и решил, чего она достойна. В ходе разговора куратор был потрясен обилием моих талантов, но сказал, что ему нужны не таланты, а готовый проект. Вечером там был концерт, на который пришел Вова. Я его не сразу узнал, так как не видел с тех пор, как мы познакомились, к тому же он сбрил волосы на голове. Разумеется, современная музыка, включая авангардную, исполняется на большей громкости, чем в Филармонии, и со мной случилась истерика. Помню, как я воскликнул: Эта музыка возбуждает во мне сатанинские энергии! – и выбросил бутылку из-под пива в окно (а ГЭЗ-21 находился на седьмом этаже). После этого было о чем подумать. Значит, музыкальная карьера мне не светит, так как требуемую громкость я все равно вынести не смогу. Тем не менее, я пришел на следующий концерт, который слушал за дверью, и на этот раз был потрясен. Куратор сказал, что в моей Рок-Симфонии есть мелодические находки, но в плане аранжировки это никуда не годится. Еще бы! У меня ведь тогда был только детский синтезатор... На третьем концерте я познакомился с ребятами, которые силой затащили меня внутрь зала и заставили вынуть из ушей вату... Когда после этого у меня не началось истерики, я был очень рад. С тех пор один из них умер, и Царствие ему Небесное за это исцеление... Поскольку концерты в ГЭЗ-21 были бесплатными, теперь я ходил на них регулярно, стараясь не пропускать ни одного. Многие группы, которые там играли, мне нравились, особо я бы отметил Zelany Rashoho, Lunar Abyss, Твою Смерть и Theodor Bastard; в музыке последних сочетались достоинства трех остальных команд. В это же время у меня и Вовы была практика в Саблино, на которой было много интересного. Под впечатлением от практики я написал песню "Лето, Саблино, бухло" и получасовую экспериментальную композицию "День Геолога", которая впоследствии загадочно пропала из моей фонотеки. Тогда же я начал писать оперу "Опасная Зона".

Задача, которую я себе поставил при написании этой оперы, была проще, чем при написании "Золотого Народа": это было что-то вроде исправления чужих произведений. Тогда я уже не отрицал агрессивности в музыке, так как имел дело с экспериментальными течениями, но боялся банальности. Наиболее явно я встретился с этим в песне группы A-ha "Summer Moved On": эффектная фишка, которая заинтересовала меня, когда я услышал только отрывок песни в анонсе, на деле оказалась почти поглощена попсовым ритмом. Я понял, что многие произведения современной музыки плохи тем, что имеют в себе стандартные атрибуты современных стилей, которые звучат уж очень дешево. Мысленно очистив фишку от попсовых примесей, я получил интегральное состояние, напоминающее шелест жемчужин в лучах заката. Потом я захотел совместить структурность экспериментальной музыки с мелодичностью, и в итоге у меня получилась структура, напоминающая структуру альбома с музыкой из кинофильма Flash Gordon (мне очень она нравилась, но не устраивало то, что это была не совсем музыка, а скорее аудиоспектакль), и фишка, которую я ждал услышать от A-ha. Название "Опасная Зона" явилось мне на табличке перед глазами, когда я гулял по Невскому, пытаясь его придумать. Сюжет взял из криминального журнала и адаптировал его к готовой структуре...

К этому моменту произошло еще одно событие: как-то, гуляя по парку около ботанического сада, я встретил там пару студентов, игравших на блокфлейтах. Они показали мне, как на них играть, и оказалось, что это несложно. В тот же день я зашел в музыкальный магазин; оказалось, что блокфлейты стоят недорого, и я купил себе одну из них. На практике пьянки проходили под аккомпанемент моей блокфлейты. С этих пор моя ценность как музыканта несколько повысилась. После практики я начал сильно интересоваться духовыми инструментами и захотел научиться играть на шалмее. Я пришел в кассу Филармонии, где по четвергам принимал мастер по изготовлению старинных музыкальных инструментов по фамилии Шек. Он сильно обрезал мне крылья, сказав, что шалмей стоит немеряно, а играть на нем безумно сложно. К этому времени я купил деревянную поперечную флейту и начал ее осваивать; когда возникли большие проблемы и играть на ней играть стало невмоготу (дело было как раз накануне Нового Года), я принес показать ее Шеку. Он сразу сказал, что с ней не так, и объяснил, какие нужны сервисные операции, чтобы она зазвучала. После перемотки и смазки действительно произошло чудо, но длилось оно недолго: эту флейту я покупал там, где подешевле, она немного не строила, да и по-настоящему освоить ее без педагога, которого неизвестно где искать, было нереально. Правда потом, когда педагог нашелся, он говорил, что на флейтах этого мастера сам играть не может. В итоге я решил, что нужно купить хорошую блокфлейту и играть на ней, благо что мастер есть. К тому моменту, когда я пришел к Шеку за блокфлейтой, я успел ему порядком надоесть своими регулярными визитами и расспросами, и он встретил меня довольно сурово, но когда я купил у него блокфлейту, он резко преобразился и стал шутить. Старую блокфлейту я отдал своей тогдашней девушке, которая изъявила желание научиться играть. У этой девушки была сестра-двойняшка, с которой они учились на одном факультете, и я их отличал только по сережкам...

Попытки стать музыкантом

Как-то в клубе Fish Fabrique я познакомился с человеком по имени Коля; он писал музыку на компьютере. Мы думали о том, чтобы организовать совместный проект, но наш уровень слишком отличался: все-таки я восемь лет отучился в эстетической школе, а у него музыкального образования совсем никакого. Я попробовал записать с использованием трекера - это программа, в которой он писал музыку - одну тему из оперы "Опасная Зона". С первого раза контрапункт получился очень удачно, но тут программа переглючила, и файл не сохранился. Со второй попытки контрапункт получился хуже, но по крайней мере не пропал. Было забавно, что человек, познакомивший нас с Колей (это был его одноклассник Артем), жил на одной лестничной площадке со Славой, который собирался играть со мной на первом курсе, но предал меня. Еще в их компании был саксофонист Вася. Впрочем, у Коли я отлично проводил время, вбивая в трекер свои композиции. Иногда Коля делал на них ремиксы. Еще я учил Колю нотной грамоте, но вскоре обнаружил, что, научившись сольфеджио, он перестал писать интересную музыку.

Потом в феврале, тусуясь на Пушкинской 10, я познакомился с Димой Уткиным. Он играл там в одной из галерей на выставке свои песни. Узнав, что я играю на флейте, он очень обрадовался. В тот день блокфлейты у меня с собой не было, и я подыгрывал ему на бутылках из-под пива. На следующий день я принес все свои духовые инструменты; помимо блокфлейты и поперечной ренессансной флейты, это были самодельные дудки, которые я сделал под впечатлением от тростевых инструментов Шека. Диме они не понравились, и я стал играть только на блокфлейте. Оказалось, что у меня хорошо получается играть в коллективе, придумывая свои партии под готовую гармонию, благо песни Димы были очень примитивными по музыкальной форме. Поначалу я не обращал на это внимания, но потом это начало меня подгружать, и я хотел научить Диму писать нормально. Он отказался, так как считал, что если он будет писать песни так, как я говорю, получится попса. Первое наше выступление было на закрытии этой выставки. Потом мы начали репетировать у Димы дома.

Вообще говоря, его моральный облик был сродни оному Вовы Кравчика. Только если Вова хотя бы учился в институте (правда, из Университета его выгнали после практики, но он поступил в Политех на самый сложный факультет на платное отделение), то у Димы не было даже законченного среднего образования. До седьмого класса он учился в нормальной немецкой школе, но потом перешел в трудовую школу, так как там легко учиться. Примерно тогда же он начал заниматься музыкой. В этой трудовой школе его научили пить и курить, но поскольку духовный уровень Димы был все-таки выше, чем у его одноклассников, он бросил школу в начале девятого класса, так как больше не мог общаться с этими отморозками. За два года как музыкант он существенно вырос, во всяком случае на гитаре он играл очень прилично, а пел просто супер, правда, только простые песни (в отличие от него, я мог петь все, но неровным голосом). Как-то на даче он произнес коронную фразу: у меня сегодня был тяжелый день, я с утра трахался с Машкой, а потом бухал с ребятами. Родители этой Машки запрещали ей даже ходить в сторону Диминого дома, но что поделаешь - любовь! У Димы была трогательная песня про их любовь, и он говорил, что плакал, когда ее писал. Из-за разницы в статусе мы с Димой часто конфликтовали; например, его бесило, что я как агрохимик давал советы его маме по поводу огорода, он считал, что я выпендриваюсь, какой я умный. Мою песню "Лето, Саблино, бухло" Дима категорически отказывался играть, так как считал, что она создаст о нас несерьезное впечатление. В конце концов это закончилось тем, что один раз он заставил меня мыть пол в его квартире под угрозой избиения (он был мастер спорта по дзюдо). Но поскольку наши музыкальные дела как-то продвигались, мы даже пару раз выступили в клубе "Циник", а с Колей все оставалось на стадии освоения трекера, я продолжал играть с Димой. У меня были свои виды на некоторых ребят из тусовки Коли, в первую очередь на саксофониста Васю, но в тот период они все усиленно готовились к поступлению в вузы, и поэтому с музыкой общались только в качестве слушателей.

Вася вообще был большой приколист, и когда он рассказывал, на каких звезд андеграунда он собирается сходить, я у него спросил: а когда ты собираешься готовиться к поступлению? Он отвечает: а я тут подумал и решил, а нафига мне вообще высшее образование? Я начал перечислять аргументы, а он возьми да скажи: вот рассуждаешь ты как все. Потом он рассказал, что убедил Артема в том же, и теперь они вместе ходят на Писхею, Ночных Снайперов, Protozoa и прочую фигню с модными фишками, за которые критики назвали такие команды "оригинальными, талантливыми и свежими". Потом оказалось, что они оба поступили, причем Вася - в самое крутое место, на факультет менеджмента, а Артем - в ЛЭТИ, куда так стремился.

За время обучения на втором курсе я часто ходил на концерты. Среди музыкантов попадались знакомые лица, с которыми я учился в медицинском лицее; со многими я сам познакомился, чему был очень рад. С Пашей из Lunar Abyss я вообще познакомился случайно: он работал продавцом в музыкальном магазине, и услышав мощные басы на аппаратуре, которую он проверял, я вспомнил про их концерт в ГЭЗ-21 и заговорил о нем. Многие музыканты удивлялись, зачем я учусь на агрохимика, если меня интересует только музыка. Было сложно адекватно ответить на этот вопрос: я учился там только потому, что после медицинского лицея туда было легче поступить, а заниматься медициной я категорически не хотел. По деньгам все равно выходила дрянь, и работать по специальности я не собирался. Сходив со мной на концерты Твоей Смерти и Theodor Bastard, Дима сам захотел играть экспериментальную музыку.

Во время практики после второго курса я мечтал о том, что раз ребята из Колиной тусовки теперь студенты, и у меня будет возможность с ними поиграть. Но не тут-то было! Кто-то разъехался, кто-то начал совмещать учебу и работу, так что у них свободного времени стало еще меньше, чем в последнем классе, кто-то стал все свободное время отдавать музыке - но не моей. Коля остался, но было ясно, что толку как от музыканта от него мало, и оставался только Дима Уткин. Мои песни он был сыграть не в состоянии, так как музыкальная форма в них была не примитивная, как у него, а нормальная. В итоге я впал в глубокую депрессию, я хотел съездить с Димой на Карельский перешеек с палаткой, чтобы развеяться. Прогулка с палаткой не удалась: Серега (басист), с которым мы должны были ехать, вовремя не проснулся, я обругал Диму последними словами за то, что он не сходил и не разбудил его лично, Дима обиделся и уехал к себе на дачу. В этот же день Паша из Lunar Abyss наконец-то сделал мне их кассету, которую я просил у него уже полгода. Когда я дал это послушать Диме, он забрал эту кассету и долго не хотел отдавать: ему понравилось. В это же время я написал сюиту "Дикий Крым", посвященную красоте природы, которую я видел на практике.

Лучшие годы

Потом меня пригласили играть в Jam-D. Когда я еще учился на втором курсе, мне очень нравилась группа Зело и кафе Африка. Разумеется, я был очень рад, когда на одном из концертов это было соединено. Помимо Зело, на том концерте выступали Арт-Периферия и Jam-D. Как назло, на концерт я опоздал, а Зело играли первыми. Играли круто, но недолго. Тем более что застал я не все их выступление. Арт-Периферия мне просто не понравились. Дальнейшее пока пропустим.

Через некоторое время тусуюсь я на Пушкинской 10 и вдруг вижу: кто-то расклеивает афиши, на которых написано, что Jam-D и кто-то еще в Африке. У расклейщика лицо больно знакомое. Я возьми да и ляпни, показывая на надпись Jam-D: "Их надо было расстрелять! Такой отстой!". Расклейщик тогда спросил, где я это слышал, я ответил что там же. Спрашиваю, откуда сам расклейщик (я помнил, что видел его в Африке, но не более). Отвечает, что из Jam-D. Я сразу пускаюсь в пространные извинения, он говорит, что все в порядке, спасибо за справедливую критику и все в том же духе. Так вот мы с Эдиком познакомились.

Потом в той же Африке услышал я их выступление в другом составе - тогда было круто, пока солистка Наташа на сцену не взошла и не начала блажить: Sweet dreams are made of this... Потом на концерте Zelany Rashoho встретил Эдика, и тогда уже договорились, что надо попробовать играть вместе. Тогда он сказал примечательную фразу, относящуюся к тому, что на их второй концерт в моей жизни я пришел с самодельной дудкой: "Мог бы сам с нами поиграть. Это же экспериментальная музыка, не обязательно репетировать". Первый концерт Jam-D с моим участием мы отыграли с Эдиком вдвоем, это была импровизация. Отыграли удачно, публика была в восторге. Тогда как раз был мой день рождения, и удачный концерт пришелся очень кстати. Потом надо было начинать разучивать программу нормальным составом.

Пока я играл в Jam-D, там постоянно менялся состав. У Эдика была своя студия и несколько точек, и поэтому репетиции проходили не очень эффективно; в начале репетиций Эдик ходил подключать другие группы, которые репетировали на его точках, поэтому и сами наши репетиции выходили урезанными. К тому же тот факт, что мы не платили за репетиции, отнюдь не добавлял рабочей атмосферы. В итоге сложилась такая байка: все музыканты питерской клубной сцены делятся на две части: тех, кто уже поиграл в Jam-D и тех, кто еще не играл. Многие музыканты возмущались тем, как Эдик относится к ним, и сами уходили, других он вежливо просил больше не играть. Многие из тех, кто уходил, говорили, что со мной они бы еще с удовольствием поиграли, но не с ним. Для меня большим облегчением стало, когда Эдик вежливо попросил удалиться Наташу: уж очень плохо она пела. Я хотел петь сам, но Эдик не позволил: моя манера пения не соответствовала концепции группы Jam-D, а по большому счету была просто не модной; когда я пел модно, я подражал вокалу Твоей Смерти и Theodor Bastard, что его тоже не устраивало из-за вторичности. Правда, на некоторых концертах, когда мы играли импровизационную часть, я пел, но песенную часть пели другие люди: сначала это был Саша Осинин, потом Аня и Лена.

Закончилось это где-то через год, когда на концерт в Молоке Аня поздно пришла, и Эдик, у которого была драм-машина, никому ничего не сказав, выкинул из ее части программы самую клевую песню. Я во время концерта несколько раз подходил к нему, чтобы напомнить, что мы не сыграли "Ночную", но вместо того чтобы объяснить мне, почему он ее выкинул, он начал придуриваться. Мы разругались на сцене, я сказал, что его ненавижу... потом он еще делал меня тихо на студийных записях. В конце концов за ругань он выгнал меня из группы. С тех времен остались мои перлы вроде "Вова, поиграй со мной" (это на репетиции, когда я хотел обыграть с Вовой новую композицию) или "В очередной раз меняем состав" (это на концерте, где после каждой песни одни музыканты уходили со сцены, другие приходили). Еще с тех пор запомнился лучший в моей жизни Новый Год, встреченный с группой; мы пели у Эдика смесь из русского рока, очень прикалывались. С нами была Таня Косс, скрипачка, которую только что выгнали из "Клевера" (группа брата Эдика). Саша Осинин со мной жадно ел оливки, Таня, которая их ненавидела, с ужасом смотрела на нас, а я с ужасом смотрел, как она напивается... Забавно было и то, что когда били куранты, она поперхнулась шампанским. Я спрашиваю: тебе по спине постучать? Она: я тебе постучу! Я: как-то не торжественно получается. Эдик: Все в порядке, вполне торжественно.

Параллельно из тех, кто играл в Jam-D и ушел оттуда, образовалась группа "Гуляем!". Это был Саша Осинин, его сестра Настя, игравшая на тамбурине, я со своими дудками, Дима Уткин, сыгравший в Jam-D один трек на концерте со сменами состава, басист Вова Дзюба, у которого тоже были сложные отношения с Эдиком, его девушка Таня Косс, ударник Митя, ушедший из Jam-D больше года назад... Потом к нам присоединился однокурсник Саши Осинина (они оба учились в Кульке) гитарист Саша Некрасов (раньше он учился в английской школе и любил все называть по-иностранному; себя он называл Санчо), заменивший Диму Уткина, который очень быстро покинул группу из-за творческих разногласий. Ударник потом тоже был из Кулька, его звали Гоша, Митя с нами играл недолго, так как он был сильно занят в другой группе. Так как начали мы с исполнения музыки Димы Уткина, он просил без него его композиции не играть, но Таня считала, что они такие примитивные и стандартные, что авторство Димы в них крайне символично. Дима возмущался: раз они примитивные и стандартные, зачем играете? Как будто примитивные и стандартные композиции не могут быть классными. В общем, без Димы мы их очень существенно переделали, в основном в сторону убыстрения. Таня редко ходила на наши репетиции, так как они играла в симфоническом оркестре, где с репетициями было строго. Когда ее не было, я играл ее партии. Еще я дал ей свои стихи, разумеется, в единственном экземпляре, и очень возмущался, что она мне их не возвращает. Отдала только тогда, когда я забрал домой футболку Осинина, чтобы вернуть, если он на нее повлияет. Настя сказала, что это было очень некрасиво. Когда у нас наконец-то состоялся нормальный концерт, меня выгнали и оттуда.

Дело было так. Мне позвонил товарищ Альберт, когда-то слышавший Jam-D и наобещавший нам с три короба. Узнав, что я больше не играю в Jam-D, но играю в "Гуляем!", он предложил нам выступить через пару дней на фестивале. Он говорил, что мы должны будем прийти в семь, а играть начнем в восемь. Фестиваль планировалось провести в клубе "Факультет". Я уже выступал там с Jam-D, потом не успел на метро, провел ночь в клубе, и это была худшая ночь в моей жизни. Тогда я там откровенно танцевал с одной симпатичной поклонницей Jam-D, пока меня не позвал ее парень и не спросил: ты смотрел "Бойцовский клуб"? Драться мы с ним не дрались, но танцевать с этой девушкой стало как-то стремно. Потом мы с Эдиком пробовали гулять, но было очень холодно и скучно. В клубе тоже было нечего делать, не с кем поговорить, так как Эдик из гордости не стал проситься опять в клуб. А виновата во всем была администрация, которая поставила наше выступление после бабульки, которая долго вещала (дело было в День Победы), и в итоге мы начали играть уже после одиннадцати.

Когда я пришел в клуб, семи часов еще не было. Я поискал по клубу кого-нибудь из наших, но никого не нашел, вышел и начал ждать снаружи. Где-то в семь пришли остальные наши ребята, кроме Санчо. До полвосьмого мы его ждали, потом плюнули и пошли в клуб. Нас встретил товарищ Альберт. Оказалось, что на фестиваль он пригласил 13 групп, а мы пришли 12-ми. Когда мы зашли в гримерку, оказалось, что Санчо пришел еще раньше меня и ждал нас там. С ним был его друг Михей, который собирался нас фотографировать во время выступления. В восемь, разумеется, мы играть не начали. В восемь начал петь сам Альберт, потом начали выступать другие группы. Альберт предложил нам сыграть третьими, но Осинин отказался, мотивируя это тем, что нам надо еще разогреться. В результате нас поставили в самый конец. Поскольку у меня на следующий день был зачет, я крайне не хотел оставаться в клубе на ночь, и часов в девять ушел. На следующее утро, после зачета, я позвонил Осинину, и он сказал, что выгнал меня, так как они на меня рассчитывали, а я их кинул. Оказалось, что ребята выступали уже после полуночи, когда публика уже разошлась, не успели на метро и ночевали в клубе.

Попытка возрождения

Прошло два года. Я блестяще защитил бакалаврскую работу, поступил в магистратуру, прошел военные сборы и стал лейтенантом, отпустил бороду, у меня появился компьютер, на котором я записал много своих произведений, ранее хранившихся на кассетах (в трекере, разумеется), начал учиться на программиста, написал трактат о современной опере и нигде не играл кроме как дома. Оперу "Опасная Зона" я записывал во время последней сессии бакалавриата. Военные сборы вдохновили меня на создание оперы "Запах Грозы", и, вернувшись с них, я целые дни проводил за компьютером, пока мама не начала ругаться; тогда я бросил эту оперу на середине первого акта и занялся делами. Постепенно я перестал писать музыку и углубился в теорию. На спецфакультете по программированию учился один парень с философского факультета, с которым мы много общались, пока я не увлекся интегральными состояниями (тогда я как раз впервые употребил этот термин); в итоге он поссорился со мной, обвинив меня в мании величия. Я стал заниматься интегральными состояниями уединенно; это событие я назвал уходом в абстракцию. И вот как-то, идя из Университета, встречаю Санчо и Михея с гитарами. Мы все были очень рады встрече, я сделал крюк, чтобы с ними пообщаться, и мы обменялись адресами электронной почты. С Санчо я много переписывался, причем мои письма часто были длинными и заумными; самое длинное и заумное письмо я озаглавил "Перезагрузка". Как-то он пригласил меня на концерт группы Гуппи, где он играл. Как приглашенный, я сходил на концерт бесплатно, но Гуппи мне сильно не понравились. Там еще пришли Осинины, и Настя сначала подумала, что я изменился, так как у меня появилась борода, но, услышав мои безбашенные реплики, решила, что я все такой же. На том концерте еще пел турок с гитарой, который мне очень понравился, и группа Stratagema, которая оставила меня равнодушным. Домой я возвращался с другом Санчо, которому я сказал все, что думаю о Гуппи, после чего послал Санчо несколько пространных писем с извинениями. У Санчо была еще группа Info, с которой он исполнял свои композиции, но после концерта Гуппи я решил, что не пойду на их концерт. По составу Info были своего рода осколками "Гуляем!", которые распались вскоре после моего ухода: Санчо - гитара, Михей - бас, Гоша - барабаны.

Мы с Санчо планировали устроить небольшую коллаборацию; наши взгляды на то, какой должна быть музыка, несколько различались, но мне казалось, что мне есть чему у него поучиться, все-таки у человека специальное музыкальное образование. Один раз попытка встретиться и поиграть обломалась; я на это забил. После второго облома я наложил табу на общение с Санчо и послал ему письмо следующего содержания: будь я проклят, если еще раз тебе позвоню. Он ответил: Серега! Ты неправ! Я по глупости лишился прописки и у меня начались проблемы в Кульке! Видимо, он решил, что я проклял его.

Прошло несколько недель. Я стал чувствовать всю нелепость этого табу и решил, что надо извиниться, помириться и так далее. Тут, встречаясь с участниками Интернет-форума Valhalla в клубе Fish Fabrique, я обнаружил, что вскоре там будут выступать Info, и решил туда сходить. Без приглашения, за деньги, благо в это время я уже работал программистом.

На концерт я думал прийти в маске, чтобы никто меня не узнал. Но я не собрался с этим, да и администратор в клубе сказал, что в маске он бы меня не впустил. На входе давали маленький диск Info на пять композиций. В клуб я заходил, всем своим видом выражая инкогнито, и Санчо, в это время настраивавший звук на сцене, сразу меня узнал со спины. Когда настройка закончилась, он подошел ко мне, поздоровался и спросил: "Ты пришел меня пристрелить?" "Нет, я пришел тебя послушать". Концерт мне понравился. После концерта мы помирились с Санчо, и я ушел домой довольный...

На следующий день я взял диск Info на работу и послушал его там. Я был потрясен. Иногда наворачивались слезы. Скорее всего, эта музыка оказала на меня такое воздействие потому что я знаю этих ребят, в первую очередь Санчо, имею представление о его внутреннем мире, и поэтому так проникся. Я разрекламировал Info по всем Интернет-форумам, в которых зависаю, но не сказал бы, что пиар прошел успешно.

Когда я хотел сходить на Info в следующий раз, уже не ради искупления, а ради музыки, вышел облом: Михея не отпустили с работы, и концерт не состоялся. Тем не менее, я смог передать Санчо свой mp3-диск. На следующий день я собирался сходить на трибьют Coil, на котором должны были выступать бесподобные Theodor Bastard, я специально не задерживался на работе, чтобы успеть. Но я заранее не купил билет, в последний день их уже нигде не было, сами Theodor Bastard, с которыми я познакомился вскорости после того, как заинтересовался их музыкой, меня вписать не смогли, а просто вход в клуб стоил намного дороже, чем по билету, и у меня не было с собой столько денег. На следующий день намечался концерт Гуппи и ПТВП; ПТВП я уважаю, а с Гуппи Санчо предложил мне прописаться. Я согласился и пошел. По дороге в клуб я встретил Михея. Мы с ним посидели в Идеальной чашке, попили кофе. Потом туда же подошел Санчо. С утра я был у Димы Уткина, мы с ним музицировали, так что моя блокфлейта у меня была с собой. Санчо очень понравилось, как я сыграл "Тачанку".

Была какая-то накладка, и чтобы пройти в список приглашенных, мне пришлось назваться Вова; но не суть, на концерт я попал. Во время выступления Гуппи я отчаянно танцевал. Поскольку в клубе было жарко, я снял верхнюю одежду: свитер обвязал вокруг пояса, майку повесил на шею, а футболку держал в руках. Многим понравилось. Потом, когда выступали ПТВП, я уже чопорно слушал стоя: на танцплощадке был жесткий слэм, и танцевать было неудобно. Тем более что у меня бы наверняка слетели очки, а девать их было некуда. Такое один раз уже было в Молоке на концерте Vegetative; но там публика сразу расступилась и помогла мне найти очки, а здесь я очень сомневался, что выйдет так же. В это время Санчо сидел в обнимку с Настей в гримерке, а Михей пил пиво в баре. Я довольно долго сидел с Михеем и общался, обсуждая Канта... Потом пришли ребята, которые видели мой экстремальный танец, познакомиться. Услышав, как я играю, они предложили мне поиграть с ними, взяли телефон - но с тех пор пока не позвонили. Домой мы возвращались вместе с Санчо и Михеем, и Санчо, очарованный моей игрой в кофейне, предложил мне записать свою партию в одной из композиций Info.

Вообще говоря, Санчо был очень колоритной личностью. При рукопожатии он щелкал пальцами; этому его в детстве какой-то негр научил. Как-то раз он в клубе так поздоровался с одним музыкантом, который был в укуренном состоянии, и тот в ужасе убежал. Потом оказалось, что он решил, что сломал Санчо руку, вот она и хруснула. Раньше Санчо работал на камнеломне, потом еще немного в кузнице, после чего почувствовал, что с его легкими что-то не то (я, разумеется, не преминул рассказать ему о том, как один мой университетский товарищ работал на стройке, надышался цементной пыли и умер от рака легких). Как-то раз к нему приезжал друг из Германии, Мик. Санчо пришел с работы, весь в мраморной пыли, как седой, только помылся – Мик ему тут же: пошли тусить. Санчо долго пытался объяснить Мику, что не в состоянии тусить, что пришел с работы никакой, но потерпел неудачу. В итоге он взял Мика на работу в камнеломню, чтобы он ознакомился с тем, что такое трудовые будни. Мик был очень рад. Там надо было расчертить груду мраморных плит, а потом в другом помещении отколоть по начерченным линиям. Сначала Санчо предложил Мику расчерчивать и относить в другое помещение, но после второй плиты Мик отказался носить, ибо у него сколиоз (как будто у Санчо от ношения гитары его нет), и только расчерчивал. Когда вечером начальник рассчитывался с работниками, и Мику заплатили 100 рублей, он был в шоке. Узнав, что вся работа стоила 500 рублей, а делали они ее втроем, он был в еще большем шоке. Типа такого: да как вы можете работать за такие гроши, что у вас за страна такая, где люди себя не уважают! Михей тоже там работал какое-то время, и когда не справлялся, к нему приходил Санчо помочь…

Бес на свободе

Приближался Новый Год. Я хотел провести его с Санчо, но у него были другие планы. Он предложил мне сходить 31 вечером на концерт Uniquetunes, где играет Михей. Я согласился. Я хотел взять на концерт Диму Уткина, но когда я пришел к нему, оказалось, что он очень пьян, и в таком виде ему стыдно идти на концерт. Поэтому я пошел в клуб один.

Выступление произвело на меня впечатление, что в Uniquetunes Михей играет лучше, чем в Info, так как музыка более мэйнстримовая. Он играл с крылышками на спине, с такими же крылышками, только побольше, ходила одна девушка, работавшая в клубе. Я так и не выпил ни грамма алкоголя за весь Новый Год - и это круто, но под музыку Uniquetunes я откровенно танцевал, как в прошлый раз. Михей мне даже сказал, чтобы я его не отвлекал. После концерта он много пил, всем звонил поздравлять, очень трогательно. Когда он поднимал за меня рюмку, заплакал. Мне показалось, что просто поперхнулся коньяком, но он утверждал, что это сантименты. Он поднимал рюмку за то, чтобы я был собой, чтобы я не прятал свое истинное я за похабными шутками. Правда, когда он сказал то, что меня оскорбило (повторять не хочу), я взял его за горло и приложил головой об стенку. Уйти из клуба не получалось довольно долго, так как Михей крайне медленно собирался; я еще дал ему диск с моей партией для Info, который он чуть не забыл в клубе. Когда все ребята из Uniquetunes уже были очень недовольны, я сначала вынес из клуба бас, а потом за шкирку выволок Михея, останавливавшегося побеседовать с каждым встречным.

Потом мы пошли к другу Михея, который жил неподалеку, чтобы Uniquetunes оставили у него инструменты. На его лестничной площадке мы просто бесились, изображая динозавров, моя флейта тоже пригодилась для озвучки; уходя, гитарист из Uniquetunes ужасно переживал, что в квартире остались его штаны с документами. Потом он признался, что он переживает за штаны не из-за документов, а из-за того, что в них еще была травка. По дороге я пел все подряд от Красной Плесени до арии Радамеса. Друг Михея был в восторге от моего пения и флейты. Потом мы поехали на попутчике на Старую Деревню к кому-то на квартиру. Доставая деньги, я запел: прощай, любимая зарплата! Выйдя из машины, мы шли с Михеем по улице и распевали песни группы Взрыв кабачка в коляске с поносом.

На квартире было человек 30, среди которых я встретил двух старых знакомых. Там я играл на флейте и танцевал с симпатичной девушкой, которую звали Катя. В доме нашлись такие же крылышки, как те, что были на Михее во время концерта, и некоторое время я играл с ними на спине. В одной из комнат Uniquetunes слушали свои записи на компьютере. Я попросил у Михея диск с моими партиями для Info, который я дал ему в клубе, чтобы послушать с ними. Ребята отказались его слушать, они слушали в это время другое. Михей ушел в комнату, где все отдыхали. Я прошел за ним, чтобы отдать ему диск, который было не послушать. Мы лежали поперек кровати и извинялись друг перед другом за наше поведение. Потом туда пришла Катя и легла между нами. Я ее обнял, держа в руках флейту. Катя была в укуренном состоянии и отшвырнула флейту на другой конец комнаты. Пока я бегал туда проверить, все ли в порядке с инструментом, Михей перехватил Катю и послал меня на х…й. Я сказал, что поступлю как настоящий Ставрогин, укусил Михея за ухо и вышел из комнаты.

В другой комнате люди танцевали под Агузарову, и я присоединился. У меня была моя флейта, на которой я подыгрывал фонограмме, а остальные танцевали вокруг меня хороводом. Когда танцы мне надоели, я вернулся в тихую комнату. Там было человек 5, на диване Михей, Катя и еще одна девушка рядом сидела. Еще два парня на полу. Видя, что Михей уже расстегнул ремень, я очень расстроился и начал петь им колыбельную. Ребята на полу мне подпевали, а Михей начал голосом изображать ударник и что-то грузить по-английски. Девушка, сидевшая на диване, попросила его замолчать. Он не послушался, и она попросила чем-нибудь его заткнуть. Я взял свой мокрый, засморканный носовой платок и засунул Михею в рот. Она сказала, что это очень жестоко, но мера возымела действие: Михей замолчал и начал взасос целоваться с Катей.

Потом я ушел в ту комнату, где до этого Uniquetunes слушали музыку на компе (в тот момент уже не слушали, один из моих старых знакомых играл на пианино) и написал Санчо смску, в которой рассказал, что сделал с Михеем. Одна девушка сказала про меня: ангел устал (она имела в виду, что некоторое время я играл с крыльями и в таком состоянии походил на ангела). Потом я вдруг вскочил и снова вбежал в тихую комнату. Михей лизался с Катей. Я растолкал ее, сказал, что она меня недостойна и поехал домой. После инцидента с Катей я оставил диск с партиями у Михея на животе, но он был пьян и видимо не заметил. Потом он сказал Санчо, что очень просил у меня этот диск, а я не дал. На самом деле диск наверняка остался в той квартире под Катей... Проблема в том, что на нем было еще кое-что записано, в том числе любимые фразы нашего директора департамента...

2-го числа я звоню Санчо. Оказалось, что моя смска до него не дошла.

Я: Ты не хочешь меня пристрелить за то, что я сделал с Михеем?

Он: А он жив?

Я: Жив должно быть, разве что простужен.

Он: Вы занимались сексом на морозе?

Я: Нет, я засунул ему в рот свой носовой платок.

Он: А ну это прикольно, перфоманс

Эта беседа закончилась его утверждением, что в отличие от Михея, он бы не довел ситуацию то такого состояния, чтобы кто-то кусал его за ухо. Ну, я решил, что дело только за подходящим случаем. Санчо, правда, не такой добрый, как Михей, может надавать по морде, но закос под великого Ставрогина того стоит.

Потом несколько дней я отдыхал от такого бурного Нового Года. С утра в Рождество написал любовное письмо солистке Theodor Bastard. Сто лет ее не видел. В последний раз был на концерте Theodor Bastard года три назад. Потом пошел к Диме Уткину. Он попросил меня показать ему свою самодельную лиру, и я нес ее подмышкой, чтобы все на улице видели, какой я крутой. Только покупать жетон с лирой подмышкой было неудобно. Вечером я хотел сходить на сборный концерт с участием Info и взял деньги. Весь день я ждал чуда. Например, Яна (солистка Theodor Bastard) придет в тот же клуб.

Помимо меня, к Диме пришел его друг Юра. Мы пели под гитару свои песни, Петлюру и русский рок, еще я пел Show Must Go On. Потом подошли еще два его друга, и мы отлично повеселились, записывая песни. Так как факт выступления Info был под вопросом, я пытался с ними созвониться, но у меня села батарейка на мобильнике. Один из друзей Димы давал мне позвонить с его телефона, но номеров музыкантов я не помнил, а записаны они были не на симке, а в телефоне, так что перемена симок местами ни к чему не привела. В салоне связи по пути в клуб мне дали подзарядить телефон, я узнал, что все будет, но в клубе обнаружилось, что у меня пропали деньги, на которые я собирался сходить в клуб. То ли они выпали, когда я покупал жетоны в метро с лирой подмышкой, то ли один из друзей Димы вытащил. Если второе, то видимо Юра: я говорил ему, что собираюсь пойти на дорогой концерт, и я угощал его жевачкой, которая лежала в том же кармане, что и кошелек.

Фиг с ним. Все равно я на эти деньги собирался погулять, а не купить что-то нужное.

Новогодние выходные закончились, и я вышел на работу. Во вторник я собирался сходить в клуб Грибоедов. Там Санчо выступал с группой Гуппи, он еще обещал мне диск со своими электронными треками. Я быстро нарядился, решил, что после тяжелого рабочего дня с промыванием мозгов как раз оттянусь (я слышал, что раньше в этот клуб пускали только тех, кто был одет экстремально). Местоположение клуба мне было неизвестно, я посмотрел на карте, но потом оказалось, что от метро я шел кренделем 20 минут, хотя дойти можно было за 2. Выходя из метро я позвонил Санчо - он как раз входил в клуб. Всю дорогу я медитировал, чтобы у меня была хорошая карма и ничего не обломалось. Щас-с-с-с!

На подходе к клубу позвонила мама, которая не могла попасть в квартиру (что-то с замком), чтобы я возвращался домой. Я думал добежать до клуба, быстренько встретиться с Санчо и валить домой... Щас-с-с-с!

Во всех клубах охрана как охрана, только в Грибоедове борзые. Санчо меня не вписал, зайти так или под залог меня не пропустили, и вообще вход всегда закрыт. Клуб в подземелье, на мобильник не позвонить. Когда я тусовался около входа, к нему изнутри подошла басистка из Гуппи, но на мои умоляющие жесты выйти ответила отказом. Потом подошел Михей, которого, как оказалось, тоже не вписали. Он пил пепси: после моей экзекуции с платком он решил бросить пить. Еще там был брат кого-то из Гуппи, которого вписали, я попросил его позвать Санчо - безрезультатно. Потом, уже уходя, я сказал все, что думаю об этом клубе (охранник, наверное, слышал), и пошел домой. Клуб состоял из двух зданий. Тут я увидел брата кого-то из Гуппи, переходившего из одного здания в другое, и громогласно потребовал, чтобы Санчо появился сию секунду. Ко входу я подходить больше не рискнул, но Михей встретил Санчо и передал мне диск. В итоге я 40 минут простоял у входа клуба. Хорошо хоть, Михей подошел, было с кем поговорить.

Дома оказалось, что мама не сидела у соседей, а стояла у входа. Очень типично для нее. Причем самому замок открыть получилось далеко не с первого раза.

Но апофеозом всего оказался сам диск Санчо. Блииин... Конечно, в плане звука сделано там все хорошо, звучит почти профессионально, мне так не сделать. Но сама музыка... Видимо, в медитации я все-таки наработал хорошую карму, которая хотела защитить меня от разочарования в его таланте. Возможно дело в том, что Санчо не прочь покурить травки, и его музыка рассчитана на восприятие в соответствующем состоянии.

Встретиться и обсудить с ним это получилось довольно скоро. И день выдался подходящий: Пятница, 13, полнолуние.

Грех было в такой вечер никуда не сходить. Конечно, сама дата предполагала какой-нибудь метал-концерт, но я решил сходить в Fish Fabrique (в просторечии - Фишка) на то, что будет. Перед выходом я позвонил Санчо в надежде поговорить с ним о том, что я думаю по поводу его музыки, но оказалось, что он сам собирается вечером сходить в Фишку, только по делам, афишу повесить. Решили там встретиться и поговорить.

Разумеется, я ждал его минут сорок. Вечная русская безалаберность. Главное, что в это же время неподалеку в ГЭЗ-21 выступала группа «Надо Подумать», если бы я знал, что Санчо будет так долго, сходил бы послушал, а не ждал бы его как идиот. Трижды ему звонил: Ты где, собака непунктуальная? Идет. Встреча, братания, его любимое щелканье пальцами при рукопожатии, в общем все душевно. Ну и видок у него был, однако! Небритый, волосы всклочены, синяки под глазами, губы потрескавшиеся, все в оранжевых струпьях, на зубах миллиметровый слой налета. Оказывается, ночью не спал. Михей почему-то всегда выглядит хорошо. Оказалось, что Санчо ждал не только я, во всяком случае, многие из тех, кто там тусовался, были ему рады. Тем не менее мы сели на заплеванные перила (с которых охранник нас вскоре попросил слезть) и стали беседовать. Я сказал, что это очень серьезно и важно.

Начал я не с музыки, а с его психологического облика. Что он увлечен чуждыми культурами, и в нем нет корня... Он спросил, что это я так за него беспокоюсь, я ответил, что это я так в нем разочарован. Потом перешел к тому, что речь идет о его отстойной музыке, которая совершенно пуста. Он возразил, что пустота - это как раз то, к чему он стремится, и что его лучший трек называется Empty (слабонервным эту жестокую двухминутную тягомотину слушать не рекомендую). Разочарование заключалось в следующем: он как-то мне говорил, что в основном народу его электронные треки нравятся больше, чем Info - вот я и ждал, что будет круто. Потом он сказал мне спасибо за оказанное внимание. Я говорю, какое спасибо, я же говорил ему только плохое. Он ответил, что убийство - это тоже знак внимания. Типа афоризм. Тогда я укусил Санчо за ухо. Он вообще попроворнее Михея, увернулся, поэтому зубы пришлись больше по затылку, но ухо тоже попало. Горькое, блин!

При этом Санчо вспомнил Майка Тайсона, хотя я, конечно же, имел в виду Ставрогина. Он очень удивился, когда узнал, что Достоевского читать интересно. Когда я начал рассматривать его ухо в поисках следов, он спросил: Ты хотел откусить мне пол-уха на память? На том и попрощались. Брататься он не стал, боялся, что я снова его укушу.

Итог: отличный вечер с бесовскими фишками!!!

Плоды агрессии

По-видимому, выражение "как встретишь Новый Год, так его и проведешь" не безосновательно. По крайней мере, в моем случае. Правда, может быть, дело в том, что накануне Нового Года я ворожил на смерть Джонатана Дэвиса перед портретом богини Сагрок, присутствие которой я ощутил в своих занятиях интегральными состояниями, и которая явилась мне во сне, и испортил свою карму. Короче говоря, через три дня после встречи с Санчо я должен был сходить в военкомат. Руководитель предупреждал меня быть осторожнее и не задерживаться там надолго, т.е. на два года. Но поскольку в компании моего дяди работал офицер в отставке Владимир Владимирович, который обещал помочь, я особо не волновался. Когда в военкомате мне дали подписать протокол, в конце которого было написано: призвать на 24 месяца, начался переполох. Сразу же связались с Владимиром Владимировичем (на работе, когда я ему звонил, очень прикалывались из-за имени), но через несколько дней стало ясно, что у него ничего не получается, и я приехал на работу в состоянии нервяка. Если за день до этого я работал эффективно, то в этот вечер и весь последующий день не мог, в основном трепался по аське, чтобы успокоить нервы.

Работал я в то время в офисе клиента. Клиент - стройбаза "Рыбинская". Ну и все при ней. Располагается в прозрачном бизнес-центре, вход по магнитным пропускам, в туалете писсуары с фотоэлементом (когда отходишь от них, автоматически смывают), а нормальной столовой нет, только магазинчик внизу, где продаются отвратительные бизнес-ланчи. За некоторое время до этого я был в нашем офисе и дал Валерии Салыковой, на компе которой, к великому моему удивлению, оказалось пять треков с последнего альбома Theodor Bastard, их же альбом Agoraphobia, который считаю лучшим. Музыка ну очень своеобразная. Сижу я в офисе клиента (весьма неуютном по сравнению с нашим, кстати) и вот она стучится мне в аську: Что ты куришь? Я, конечно, сразу понял, что речь идет об Агорафобии. Раньше она не могла ее послушать, была занята. Она и теперь была занята, и вскоре сказала: я, наверное, потом дослушаю, работать под это не получается.

Потом мне в аську постучался руководитель: как дела. Я сказал, что все плохо, что с военкоматом проблемы, нервы, работать не могу (все-таки программирование требует спокойного состояния духа). Приехал в офис, забрал у Валерии Агорафобию, которую она остановила на самой мозгоплавильной композиции "Теорема", поговорил с руководителем. В это время мне предложили попробовать поработать тренером (читать тренинги), чему я был очень рад, так как с самого начала работы в компании этого хотел, но руководитель сказал мне, что это намного тяжелее программирования. На этой неделе я еще успел сходить на презентацию альбома Гуппи. Я думал получить их диск нахаляву, расшарить его на работе, но мне пришлось заплатить и за вход, и за диск, и все вместе обошлось мне в 150 рублей. Причем когда во время концерта Михей запретил мне танцевать, я ушел, так как решил, что, не танцуя, я все равно не смогу получить от концерта удовольствия. Тот сотрудник, который заинтересовался Гуппи, потому что Санчо говорил, что ПТВП фанаты Гуппи, а сам он очень любил ПТВП, был разочарован; Info ему понравилось больше, хотя тоже без восторга.

На следующей неделе меня сняли с проекта "Стройбаза Рыбинская" и оставили работать в офисе. Периодически я пытался перед работой или в выходные сбегать в Военную Академию Связи или Военно-Космическую Академию имени Можайского, но не смог попасть ни туда, ни туда. Директор департамента и еще один сотрудник предлагали мне "план спасения": заболеть в день, на который у меня повестка, а потом они бы услали меня в дальнюю командировку куда-нибудь в Челябинск до окончания призывного сезона. Меня это не устраивало в первую очередь по следующей причине: 9 апреля намечался концерт Theodor Bastard, на который я кровь из горла собирался сходить, так как незадолго до этого не попал на трибьют Coil, где они выступали. В итоге я решил взять отпуск, в течение которого сходить по военным академиям, чтобы взять отношение и служить там, а не где-нибудь в прогнившей части с протекающими потолками... По идее, майор из военкомата мне именно это и предлагал с самого начала, но я тогда думал, что у меня есть более радикальный вариант в лице Владимира Владимировича. Но этот вариант не сработал. Разумеется, мой начальник советовал именно отмазываться и давать взятку, но еще одна проблема заключалась в том, что 2000 долларов на руках у нас не было, а продавать ради того, чтобы отмазаться от армии, фамильные золотые часы, которые сохранили во время блокады Ленинграда, как-то уж очень аморально...

В начале следующей недели я успешно сходил в обе академии, куда мне предложили обратиться в военкомате. В Военной Академии Связи мне не очень понравилось, но там не возникло никаких проволочек, и к тому же она расположена близко, полчаса ходьбы через парк. В Можайке все было круто, но у них в этот период была проверка, им было немного не до меня, и к тому же они не могли меня взять на два года, а только на пять. В итоге я выбрал Можайку, но при этом все равно взял отношение из Академии Связи и отнес его в военкомат на всякий случай, чтобы не служить там, куда меня распределят, если в Можайке мне не успеют сделать отношение к тому сроку, который мне поставил военкомат. За неделю отпуска я не успел взять отношение в Можайке; каждый раз, когда я туда приходил, они обещали вручить мне отношение, и каждый раз что-нибудь было не так. В понедельник я вышел на работу. Мой начальник был на больничном, но с утра он мне позвонил. Узнав, что я иду служить, он сказал мне увольняться. Если бы я все-таки настоял на том, чтобы меня не увольняли, они бы имели право потребовать, чтобы я сидел весь рабочий день никуда не уходя, и им неважно, что у меня дела. Когда я в очередной раз пришел в Можайку за отношением, и оказалось, что оно не готово, я решил, что все, хватит. В итоге, раздираемый сомнениями, я сказал начальнику кафедры, что иду в Академию связи... После этого я весь день убивался, зачем я это сделал...

Потом я пришел на работу и занялся последними мероприятиями, связанными с увольнением. Директор департамента обещал прийти только в шесть, а ноутбук я сдал, так что скоротать время в аське было никак. У меня было часа три, и я пошел к Михею: пожарная часть, где он работал, находилась неподалеку от компании. Дорога к пожарной части проходила через кладбище. Михей встретил меня у ворот в кителе и с чаем. Потом он провел мне небольшую экскурсию по части, показал спортивный зал и башню, где сушат шланги. Потом пришли в его кабинет (он там диспетчер), и я начал ему плакаться, почему я отказался от Можайки. Он меня успокаивал, показывал, как пришивает погоны. Ему должны были дать сержантское звание через год после начала работы в пожарке, но дали через полтора, так как он поздно ложился (все-таки музыкант) и вечно просыпал.

Оказалось, что жизнь у него не супер. Он сначала учился в каком-то экономическом вузе, но ему там не понравилось, он решил переводиться в институт Культуры на отделение гитары, но там что-то не срослось. В результате вышло следующее: ему пришлось одновременно учиться на двух факультетах: стратегического менеджмента, куда его взяли без проблем, так как он экономист, и гитары, куда он очень просил его принять, хотя ему крутили пальцем у виска, так как у него нет среднего музыкального образования. Сдать обе сессии одновременно у него не получилось, его отчислили с факультета гитары, и получилось так, что он лишился отсрочки от армии. В итоге Михею пришлось устраиваться в пожарку, чтобы его не призвали, и переводиться на заочное отделение, чтобы совместить учебу и работу.

При мне позвонили люди, у соседей которых из двери шел дым, и я увидел, как Михей работает. Как он в рупор отдает команды пожарной бригаде, как он заносит данные в специальную программу и т.д. При этом были глобальные проблемы с тем, чтобы открыть дверь, из которой шел дым, Михей вызывал поддержку, но все равно в квартиру проникли только где-то через час. Еще он говорил, что название Info расшифровывается как Инь for, то есть "для телок".

Вечером мне позвонили из Можайки с вопросом: а ты уверен, что решил идти в Академию Связи? Ну, поскольку я целый день убивался, я сказал, что зря это сделал. В итоге в понедельник к 4-м мне обещали железно сделать отношение. Более того, когда я пришел в Можайку в понедельник, оказалось, что они могут взять меня на два года, а не на пять. Класс!

Готичный прикид

Где-то в пятницу я позвонил Михею спросить, когда у них (Uniquetunes, а не Info) ближайший концерт. Он ответил, что скажет только в том случае, если я обещаю не танцевать. Я ответил: тогда не говори. В субботу я ходил на ПТВП. При этом я был расстроен тем, отказался от Можайки и наговорил Михею чего не следовало, и поэтому на концерт нарядился готично: черная футболка, черные ботинки, черные вельветовые брюки и пиджак нараспашку, широкий черный ремень, ногти через один покрашены в черный цвет, на левой руке перстень в виде птичьего черепа, на правой рокерский браслет и перфорационные очки (тоже черные, ессно) вдобавок. Так как прошлый концерт, на который я пришел нарядившись, прошел обломно, я тоже ожидал какого-нибудь облома. Дождался: оказалось, что солист ПТВП заболел, и они играли инструментал (напоминаю, ПТВП - это панк-группа, так что оценить степень нонсенса этого действа несложно). На концерте были ребята, которые помнили меня с предыдущего концерта, когда я танцевал экстремально, и по их просьбе я пел девушкам, которые сидели с ними, арию Летучего Голландца перед концертом. Во время концерта я особо не танцевал, во всяком случае без экстрима... После концерта сами поклонники пели песни ПТВП хором, было очень трогательно. Потом я решил, что смогу не танцевать на концерте Uniquetunes и позвонил Михею по поводу того, когда их можно послушать. Оказалось, в среду. Михей, которому я уже успел рассказать про Диму Уткина, попросил меня пригласить его.

В среду с утра я съездил в военкомат и пошел к Диме порепетировать. Во вторник я тоже репетировал с ним; у него новый проект с перкуссионистом из Аквариума, Андреем Вихаревым, они репетируют в сыром грязном подвале в духе "мечта Достоевского". Когда я пришел к Диме домой, там с ним сидела девушка Вика. Еще перед походом на точку к Диме домой пришла его мама и стала нас всех выгонять, чтобы не сидели дома, а шли на точку. Дима ответил: щас, только Сережа ногти покрасит. Дело в том, что на Uniquetunes я обязательно хотел прийти в готичном прикиде и взял с собой лак, так как с утра я был в военкомате, а потом встречался с консультантом, который подкинул мне кое-какую халтуру, и они бы меня в готичном прикиде не поняли. Порепетировать не получилось: в среду там играли другие люди. Мы вернулись к Диме домой, просто посидели и попели. Когда я пел песню Thoughtless, я так махал головой, что перфорационные очки мигом слетели. Когда, спев один куплет, я жутко устал, Вика сказала: исполнение, близкое к оригиналу. Потом я еще играл на бас-гитаре, иногда пальцы левой руки попадали между струн, и в итоге лакировка несколько пострадала. Но самое забавное заключалось в следующем: после этого Дима тоже решил накрасить ногти. Я-то сам себе накрасил как попало, а он заставил Вику тщательно ему все закрашивать, причем не через один, как у меня, а все. На это ушло, наверное, полчаса. И Дима, несмотря на мое предупреждение, взял гитару. Он играл медиатором, но на левой руке Вике пришлось перекрашивать. Потом, вдохновленная этой идеей, Вика накрасила ногти и себе, хотя потом пожалела: из нас бы вышла живописная компания: у одного накрашены все ногти, у другого через один, а у третьей ни одного. Еще промелькнула мысль прийти босиком с черными ногтями на ногах, но не получила продолжения.

Когда пришла мама Димы, они начали ругаться. Что Дима не работает, сидит у нее на шее, да еще и не слушается. Дима начал ругаться матом. Тогда я вылил свой чай ему на лицо. Тогда Дима плюнул в меня чаем, но я увернулся, и чай попал на календарь на стене. Так как, в отличие от меня, Дима чай пьет сладкий, на календаре остались следы. Он еще называл себя работником культуры, на что я ему ответил, что для этого надобно специальное образование.

Когда мы шли в клуб, Дима рассказывал, как он принял какой-то наркотик, от которого можешь играть не уставая очень долгое время. Он говорил, что я бы не спекся после первого куплета Thoughtless , если бы его принял. Еще в дороге он хотел купить себе сигареты, но стеснялся зайти в магазин: "у меня ногти накрашены". Вика: "ну и что, у меня тоже". Дима: "но я же мальчик". В итоге Вика дала Диме 20 рублей, и он без кошелька сходил в магазин в перчатках.

В клубе мы сели за углом. Uniquetunes были пока без Михея: несколько раньше у него был концерт с Info, с которого он еще не пришел. На мой вопрос, когда он будет, мне ответили: "через 20 минут, он сказал, что будет через 10, значит будет через 20". Ну басист все-таки, что тут говорить. Концерт Диме не понравился, Вике понравился. Михей после концерта собирался подойти к Диме познакомиться, но собирался слишком долго, и Дима с Викой успели уйти. Выходя из клуба, я увидел Катю, с которой произошел небольшой инцидент во время Нового Года. Потом Uniquetunes пошли относить инструменты, и на обратной дороге Михей дал мне послушать в своих наушниках какую-то электронную танцевальщину.

Четверг был 23 февраля. Дима хотел со мной порепетировать, но после сырой точки и накуренного клуба у меня начался насморк, я отказался прийти на репетицию и пошел с семьей кататься на коньках. С катка я позвонил Михею, и оказалось, что в детстве он занимался фигурным катанием. На следующий день мама уехала на день рождения к своей маме, и я остался один. До половины четвертого утра я занимался работой, которую мне дали...

В пятницу стало ясно, что халтуру, которую мне предлагали, я сделать не в состоянии. Когда я отказывался идти на репетицию, Дима думал, что я просто слишком крутой для такой музыки, хотя для меня мотивация была одна: хорошее самочувствие. Теперь я решил, что надо продолжить с ним играть, но поговорить с ним удалось лишь в понедельник. За это время я успел поговорить с Zelany Rashoho, на которых, с моей точки зрения, Uniquetunes похожи. Оказывается, что я не первый говорю им такое. Они уже три года не выступают, записывают альбом, который теперь осталось только издать. Их гитарист, с которым я говорил, Игорь, расспросил меня про появившиеся за это время команды, и когда я сказал, что Info - тоже инструментал, он заметил: молодежь подпирает. Сошлись на том, что Zelany Rashoho нужно выступить вместе с Uniquetunes.

В понедельник, сделав с утра кое-какие дела, я, особо ни на что не надеясь, поехал к Диме. Дома его не было, я предположил, что он на точке, но не успел я дойти дотуда, как он окликнул меня: он стоял около магазина за углом с какими-то ребятами. У него все еще были накрашены ногти, и ребята (на вид откровенные гопники) отпустили по этому поводу пару шуток. Дима попросил меня купить ему покурить, я отказался и купил ему опохмелиться. После того, как я отказался репетировать, он на Невском познакомился с какой-то девушкой, которая была стриптизершей. Эти четыре дня он провел в жестком сексе, почти не ел и не спал. Закончилось все тем, что он привел ее на точку, и когда они продолжили плотские удовольствия там, Андрей Вихарев, который заправлял точкой, выгнал его. С горя Дима сплавил эту девушку Сергею Шнурову, который живет неподалеку. Она унесла все его презервативы. Дима напился, и с утра выглядел ужасно. Дома мама покормила его овощами, и Дима стал больше похож на человека. Он попросил меня спеть, я спел начало "Сопли лучше гнили"; затем он сказал мне, что поменял фамилию, теперь он Чемесов (это девичья фамилия матери), потом мы начали смотреть порнографию. На одном из роликов девушка уж очень походила на солистку Theodor Bastard. Потом Димина мама ушла, и он попросил у меня пива. Я купил ему 1,5 литра. Вернувшись домой, мы сели смотреть клипы блэк-металлистов, попивая пиво на пару. Потом пришла его мама. Увидев пиво, она меня прогнала: ему нельзя пить, он же не сможет остановиться, как я вас всех ненавижу, что же вы за друзья такие, неужели ты не видишь, что ему нужно просто выспаться... Он еще собирался на репетицию, куда я не пошел, так как был без инструмента, но мама его не отпустила.

Разочарование

В течение недели я один раз съездил на каток, а в субботу Дима пригласил меня на репетицию. На басу у нас играл Юра, которого я подозревал в краже у меня пятисот рублей в Рождество, так что я с ним был крайне сух и немногословен. Андрей Вихарев был не совсем вменяем после вчерашнего отмечания дня рождения. К счастью, Диме вход на точку после приключения с распутной девицей не был закрыт, и мы начали репетировать, только без Андрея. Перед репетицией я хотел показать Диме музыку группы Dream Theater, с творчеством которой познакомился на работе, но не успел. Надо сказать, что Санчо их презирает, на меня они сначала тоже произвели такое впечатление, но потом я все-таки проникся. Увольняясь с работы, я специально подходил к человеку, который дал мне их послушать и скачать, с благодарностью. Во время репетиции к нам подошел старый друг Димы Стас, который недавно отслужил в армии, с пивом. Стас находился не на самой точке, а в комнате рядом, и Юра периодически оставлял инструмент и ходил к нему попить пива; играл он тоже плохо, из-за чего мы все время загоняли темп. Потом Федор (ударник) сказал, что хотел бы на полчасика сходить пообедать. Только последние полчаса перед тем, как мы решили разойтись на обед, Юра играл нормально, и у нас все получилось. Это было связано с тем, что Дима на него хорошенько накричал. В обеденный перерыв я пошел к Диме, и мы послушали Dream Theater; ему понравилось. Потом позвонил Федор, в это время находившийся у Стаса; оказалось, что когда мы разошлись на обед, Андрей Вихарев лег спать, выгнал с точки тех, кто там оставался, и сказал, чтобы больше не репетировали. Мы с Димой пошли к Стасу, и меня угораздило оставить у Димы свои вещи. Я уже был не рад, что пошел на эту репетицию, но без Димы теперь уйти не мог. Стас слушал отвратительный тяжеляк, в воздухе висел густой табачный дым, все пили много пива и выясняли отношения. Просидев там часа два, я все-таки уломал Диму сходить со мной к нему домой, забрал свои вещи и зарекся играть с ними. Правда, в процессе общения с Федором я подумал, что с ним-то играть было бы очень неплохо, но только чтобы без Юры. Да и без Димы.

На следующей неделе я каждый день катался на лыжах. Я узнал, что у ребят состоялось одно выступление, но силой воли подавил в себе тоску по сцене. В пятницу был концерт Theodor Bastard, на который собирался пойти Михей, но у него не нашлось денег, и он не пришел. К тому же на входе, когда я пришел, кончились билеты, и был риск, что я опять на них не попаду. Выступление одной из моих любимых групп меня не разочаровало, и солистка была великолепна. Я передал Алексею, их перкуссионисту, свой диск, который обещал принести еще на трибьют Coil; они тоже мне обещали сделать свой mp3-шник, но пока он не был готов. Потом все испортило то, что я выпил пива, которое досталось мне нахаляву: Алексею принесли две кружки, он взял одну, вторую дал мне, сказав, что могу отпить; я беру кружку, оглядываю ее со всех сторон и спрашиваю: это называется отпить? Я терпеть не могу состояние алкогольного опьянения, и когда оно началось, я очень расстроился. Хорошо хоть, в метро поболтал с каким-то панком, который хорошо прикалывался...

В субботу был концерт Театра Яда и Федора Сволочи в ГЭЗ-21. Последний раз я ходил в ГЭЗ-21 где-то полгода назад на tricksters - это новый проект Майи Архипенко, солистки Твоей Смерти. Она пригласила меня на этот концерт, но не вписала. Как потом выяснилось, она пригласила очень хорошего звукорежиссера, у которого в тот день был экзамен; он прибежал и за пять минут все настроил. Когда они начали выступать, за пульт сел куратор ГЭЗ-21 и настроил звук по-своему. Раньше звукорежиссером в ГЭЗ-21 был Николай Судник, старый заслуженный авангардист, и звук всегда был отличный; но потом он ушел оттуда, и начались проблемы. Куратор настроил звук так, что Майе было неудобно петь, и весь концерт безнадежно был испорчен. Я был в ужасе от этой музыки; потом Санчо предложил мне послушать King Crimson, так как Dream Theater являются их поклонниками, и это должно было мне понравиться, и я с сожалением заметил, что King Crimson похожи на tricksters.

На этот раз вышло еще хуже. Вообще Федор Сволочь - это псевдоним Александра Старостина, изначально он выступал один, а когда стал исполнять свои композиции с группой, это назвали Theodor Bastard. В тот день он выступал вдвоем с Митей из "Клевера". Когда-то мы с этим Митей сильно поссорились, и это стало причиной плохо сданного экзамена (то бишь на 4, нормальное состояние для меня - отличник). Произошло это из-за того, что я считал, что играю лучше него (он тоже флейтист), но при этом ему ничего не говорил; когда "Клевер" и "Гуляем!" выступали на одном фестивале, Таня сообщила ему, что я невысокого мнения о его технике. Митя тогда смотрел на меня такими глазами, как будто сейчас будет бить. Обошлось без драки. Вообще, он бы меня завалил, так как он качок еще тот. Но так как с тех пор прошло три года, он больше не обижался. Во время выступления со Старостиным его микрофон все время трещал, а так как они исполняли шумовую музыку, это было совсем не в тему. В конце первой композиции треск стал таким, что продолжать концерт в существующем виде стало невозможно. Пришлось Мите отключить микрофон и остаток выступления играть на синтезаторе. Когда выступали Театр Яда, было ненамного лучше: у них большой упор на текст, а из-за плохого звука было не разобрать ни слова. В итоге я ушел после третьей песни и вынес вердикт: ГЭЗ в топку!

На следующий день я ходил с семьей на каток. Было ветрено, лед был плохой, и особого удовольствия не было. После катка я играл своей сестре на пианино песни KoRn. Вообще, с этой группой у меня крайне сложные отношения; я уже писал, что накануне Нового Года хотел смерти Джонатану Дэвису. Дело было в том, что до знаменательного концерта Info я как-то от всей агрессивной музыки держался подальше. Я знал, что KoRn - это что-то очень тяжелое и культовое, и поэтому прилавки с их дисками обходил, как заразных бомжей. Потом Санчо сказал мне, что некоторые фишки Info основаны на стиле KoRn. Когда я нашел KoRn в корпоративной сети и попробовал послушать, я нашел, что это полное дерьмо. Но меня это не устроило, я купил их mp3-диск и пытался слушать его, пока не понял, в чем их фишка. Я знал, что с недавнего времени моя сестра начала слушать металл (легкий, типа Nightwish) и хотел продемонстрировать ей мэтров. До этого я включал ей Dream Theater. На этот раз диски я не взял, и пришлось играть самому. Песня Thoughtless, которую я играл на пианино, сестре понравилась; она ее уже где-то по радио слышала и узнала, но сами KoRn явно не предназначали ее для такого исполнения, так что мама сказала, что это звучит ужасно. Правда, она отнюдь не поклонница KoRn. Этот день закончился катастрофой, поставившей крест на продолжении всего этого, которая слишком ужасна, чтобы писать о ней здесь...